Ну, усечение "й" в стихах XVIII-XIX вв. достаточно обычно и привычно, оно и у Пушкина, и у Лермонтова регулярно встречается (взять хотя бы "тучи / летучий" в "Бесах" и в "Бородине"). А вот усечение других согласных, как мне казалось, стало появляться в русской рифме только с конца XIX века, а нормой сделалось только в начале XX.
Но вот сейчас наткнулся на гугл-буксе на фрагмент книги "Стих и язык" (М.- Л., 1959) Томашевского: «Усеченные рифмы, известные еще в XVIII веке, долгое время ограничивались отсечением й в окончаниях прилагательных мужского рода -ый, -ий. Капнист расширил усечение и для окончаний -ой. За редкими исключениями усечение применялось только в женских рифмах (позднее — в дактилических, например у Некрасова: божией — пригожее). Впоследствии усечение постепенно распространилось на разные согласные и на любой вид окончания. Для начала XIX века — это исключение, для конца — правило. Таковы рифмы Жуковского: героем — в бое, благодатном — приятны; у Некрасова: честь — здесь; у Фета: в ночи — опочий; у Полонского: фельетонистом — артиста, пущи — неимущих, подушки — Пушкин и т. д.»
Полонский - ладно, это, наверно, его поздние стихи, т.е. 1880-90-х гг. (я их, кстати, не нашёл, но не придумал же это Томашевский), Некрасов тоже туда-сюда (и усечение в приведённом примере звучит не резко), Фет и вовсе не в счёт - у него "й" усекается, но Жуковский! Жуковский меня поразил. В собрании его стихотворений - http://lib.rus.ec/b/331453/read - я действительно нашёл стихотворение "Мир" (1800 года!) с рифмами "героем / бое" и даже "блаженном / примиренный". Там же, кстати, "оливой / счастливы" - каноническое усечение "й", как я уже говорил, но там же и такие, казалось бы, странные для той эпохи рифмы как "благодатный / крылатый", "сыны / львы", "ищет / слышит", "великосердый / превознесенный". В "Стихах, сочиненных в день моего рождения. К моей лире и к друзьям моим" (1803): "благодатном / приятна" (усечённая рифма, видимо, не совсем точно процитированная Томашевским), там же довольно странные "быть / устрашит" и "уединеньи / треволненный".
Изумлён чрезвычайно. Картина русской поэзии для меня в очередной раз несколько изменилась.
![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
усечённые и др. неточные рифмы Жуковского
Date: 2012-01-07 09:45 pm (UTC)А вот усечение других согласных, как мне казалось, стало появляться в русской рифме только с конца XIX века, а нормой сделалось только в начале XX.
Но вот сейчас наткнулся на гугл-буксе на фрагмент книги "Стих и язык" (М.- Л., 1959) Томашевского:
«Усеченные рифмы, известные еще в XVIII веке, долгое время ограничивались отсечением й в окончаниях прилагательных мужского рода -ый, -ий. Капнист расширил усечение и для окончаний -ой. За редкими исключениями усечение применялось только в женских рифмах (позднее — в дактилических, например у Некрасова: божией — пригожее). Впоследствии усечение постепенно распространилось на разные согласные и на любой вид окончания. Для начала XIX века — это исключение, для конца — правило. Таковы рифмы Жуковского: героем — в бое, благодатном — приятны; у Некрасова: честь — здесь; у Фета: в ночи — опочий; у Полонского: фельетонистом — артиста, пущи — неимущих, подушки — Пушкин и т. д.»
Полонский - ладно, это, наверно, его поздние стихи, т.е. 1880-90-х гг. (я их, кстати, не нашёл, но не придумал же это Томашевский), Некрасов тоже туда-сюда (и усечение в приведённом примере звучит не резко), Фет и вовсе не в счёт - у него "й" усекается, но Жуковский! Жуковский меня поразил.
В собрании его стихотворений - http://lib.rus.ec/b/331453/read - я действительно нашёл стихотворение "Мир" (1800 года!) с рифмами "героем / бое" и даже "блаженном / примиренный". Там же, кстати, "оливой / счастливы" - каноническое усечение "й", как я уже говорил, но там же и такие, казалось бы, странные для той эпохи рифмы как "благодатный / крылатый", "сыны / львы", "ищет / слышит", "великосердый / превознесенный". В "Стихах, сочиненных в день моего рождения. К моей лире и к друзьям моим" (1803): "благодатном / приятна" (усечённая рифма, видимо, не совсем точно процитированная Томашевским), там же довольно странные "быть / устрашит" и "уединеньи / треволненный".
Изумлён чрезвычайно. Картина русской поэзии для меня в очередной раз несколько изменилась.