Герман Лукомников (![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png)
lukomnikov) wrote2009-02-18 04:59 am
lukomnikov) wrote2009-02-18 04:59 am
Entry tags:
Владимир Гершуни. Словязь. / Суперэпус. [Палиндромы. 4] / Дарград
Дарград
Тесен город. С дорог несет
мором
копоти топок
ада,
мора пáром.
Нач.-Ада чан
топит, и пот
течет,
и лиёт коктейли ―
зимазами из
водявок сосков ядов.
Или пили?
Или пот удач в чаду топили?
Ха, Червоград! Арго в речах
тупорогих, и алы рыла их, и горопут
лазал,
ища чащи
трóпы во давилен утробы, вод аспида чад и пса адовыбор,
туннели в адовы, порт
Харона, диавола чубуху бучало. В Аида норах ―
скит, сонно Стикс
течет…
_______
Адорогие тени. Но они ― не те. И гóрода
ад, ебатень ― не та беда.
Тишь. Удобен и темен город, да тесен. Сáжу мечет он, метя́ темноте,
чем ужас несет, ад. Дорог не мети ― небо душит
копоть топок,
и ночи бич они!
Но и ига монофоном магии он
дорог себе, Бесгород,
и чертомора даром от речи
статс-
воров,
от ям имя то ―
Дарград
адорóгих и гóрода
дар ― груды заразы. Дурград!
Увесок дерьма! Вонь, летит сор… «Простительно вам, редкосеву
ума, заму
агроморпроморга
и городничему? В уме чин дороги
ли? Бедно ли жили? Шабашили?» ― «Жил он, дебил,
у дна. Бара стен гнет сарабанду ―
ну, топотун!
А танец ― ему доход у мецената.
Я пот лил, топя
нач.-Аду чуда чан…»
«Начини и чин, и чан,
и макси-мод игроторг, и дом ― исками
статс-
воров!
Шабаш
мод явú, опоив ядом!»
«…И ими хлам алхимии
откинут, чем и яд жизни ― чин зиждя, и мечту никто
не доменит и не ценит. И не моден
ни кретин, ни Теркин,
ни Бабич и Чичибабин,
ни раб и ни барин,
ни Рейн и ни Ерин,
и ни трепача Пертини
речи психа (ах, и спичер!),
ни Булгак-Набоко-лом и ни молокобанка глубин
иероморей,
ни фалл Афин,
ни у руин
Ага-
мем-
нон,
ни вор Бровин,
ни поясниц лекари ― Ширак, Ельцин, Сяопин,
ни Мао. Аминь!
Недогоден
никто, недомоден. Откинь
моду, с дороги рад, одари город судом!»
«Да, рад…
Не до мод… О, ты-то домоден?
А догоден? Или недогода,
недомога лба? А благомоден?
А к жене денежка
течет?
Или пока не накопили?
Теките от чину, моншер! Грешному ничто этикет.
Тут чинов они чтут.
Но вон,
от чиномании тень ― Кремль меркнет, и нам он ― ничто.
Муды нам они ― чиноманы дум…»
«Но тень ― не тон,
и не те тени.
Данте нет над
мэром ада, гада морем,
и лав швали,
и ига магии
мором
адовóда.
Да, над
адомиром ― юмор и мода!»
«До манды нам они, чиноманы дна мод,
хотя на мачту путча манят. Ох,
ошибка! Как бишь? О,
мечту ― путчем!
Мечту ― полем с минами! ― маним смело путчем,
там и мат:
чин-звание ― и навзничь!
Ха, в ров, в ямы! До дыму в умы, додымя во рвах…
Ого,
рожа ― мажор!
Но откуда какаду? Кто он?
Не то робот-оборотень,
не то тень!
Рот сиз, на рту ― транзистор,
а тон металла ― темнота,
и чернота ― тон речи.
А нос репой. О, персона!»
«Фе, шеф!
Миробоен он недотемень, не методен, но необорим,
как
рекордовод-рокер,
хам-заимодавец, и ланы на лице в адомиазмах,
ледобур-тренер, трубодел
адовóда.
Ада
бонз озноб!
Знобит и бонз
адохода,
и рефери
статс-
воров.
Они ― как кино
кошмаров, и ворам ― шок!
И ночи дичь они,
и не фиги-фени,
и не те тени ―
их опередила ночь, она ― лидер эпохи.
Но вон
домы-барокко, рабы мод.
Мод ярмо ― дом рядом.
Там им и мат:
давим ― и в ад!
Дом охрано-монархо-мод
тел аутодафе, шеф, адотуалет!
(Теребя берет.)
Их и
ад же венчал, а палач ― невежда.
Ад же Данте накипел. К свету ― ну-те в склеп! И канет надежда
искать такси
у города, дорогу
адохода».
«У города ли сила? Дорогу
ли ты пока накопытил,
или ты сан и чин насытил? И
митингами ли магнитим
умы до дыму?
Или
ум-мотун гнутому
ýду удý
ковал, ковал поплавок лавок
мечты ― сыт, чем
тити-митит?
За казной ли миллион ― заказ
шил, а лапа цапала лишь!
Цепок, скопец!»
«Дев я не щупом омусоливал, с отчета балдокодла бате, что славилось умом».
― «Опущен?» ― «Я ведь…»
«А лапу щупала
дева?» ― «Да ведь ―
не чуете? ― учен».
«Ну? Кандидат скота в худород, ухваток стад и дна кун!
Яйца трёс сидя, свиток слепо смотря, ртом сопел, скот ― и вся диссертация!1 I
Да глáвы темы в ров, как вор, выметывал, гад,
у чад смотал блатом сдачу.
О, на воров ― вот! Черти! (Хитрее.) Что воровано,
у чана заначу».
«Еще
там ад. Намандаболишь… Ишь, и лоб! Одна манда ― мат!»
«Болен я. Уже лежу. Я не лоб
иль амбал ― слаб, мал, и
я боль же не чую, а даю… Учен, не жлоб я».
«Иов! Твой
диабет ― стёб-аид.
И, рвань, еще наври,
как
морж ром
лакал,
арбуз в зубра
летел,
а лира дарила
Коневу венок,
Тане ― сенат,
Уругвай ― авгуру,
а Нине ― Ленина,2 II
Оле ― чучело,
а Тоне ― гугенота,
и ловит в Тиволи
Диана Данаид,
и манит дур пруд тинами,
а шута ― ратуша
и генерал в ларе неги,
Этна ― Данте,
ухорез ― Ероху,
и муху ― Сухуми.
О, грамота! Том арго!
Тело ― как логика, так иголка колет
ум ему!
Маниако-каинам,
мании чинам
и городничим ум и чин дóроги,
и к жене денежки.
Т.е., что нахапано, то напахано ― отчет!
Ну-те, метун,
как?
Течет?»
«Хи, текут штук этих
ручьи… Чур
меня! Иду, суди, я нем».
«Липок! Он не вор, кто откровенно копил.
Суньте! Капитал плати! Пакет! Ну-с…
Мало. Пополам!
Нечем? Он не вор, кто откровенно мечен?
Иди, сиди,
удав, в аду!
К корыту Бутырок!
Мат! А там
и Карабаса бараки,
нач.-Ада чан
топит, и пот
течет».
Итак, город хорош! Допил ― и под шорох дорог кати.
Мир радуя, ударим
нот ветрофорте в тон,
в атомы вымотав
недодень,
а темноте недоночи дичь он оденет, он ― мета
«Тойот»
и иго гаммы дымагогии,
ибо форте ретрофобии
и маномедии демонами
и «МАЗами»
ту темь метут.
Ад и рок! Отваги миг! Автокоррида!
Трасс-арт.
Шáбаш
агроморга.
Тесен город. С дорог несет
мором
копоти топок
ада,
мора пáром.
Нач.-Ада чан
топит, и пот
течет,
и лиёт коктейли ―
зимазами из
водявок сосков ядов.
Или пили?
Или пот удач в чаду топили?
Ха, Червоград! Арго в речах
тупорогих, и алы рыла их, и горопут
лазал,
ища чащи
трóпы во давилен утробы, вод аспида чад и пса адовыбор,
туннели в адовы, порт
Харона, диавола чубуху бучало. В Аида норах ―
скит, сонно Стикс
течет…
_______
Адорогие тени. Но они ― не те. И гóрода
ад, ебатень ― не та беда.
Тишь. Удобен и темен город, да тесен. Сáжу мечет он, метя́ темноте,
чем ужас несет, ад. Дорог не мети ― небо душит
копоть топок,
и ночи бич они!
Но и ига монофоном магии он
дорог себе, Бесгород,
и чертомора даром от речи
статс-
воров,
от ям имя то ―
Дарград
адорóгих и гóрода
дар ― груды заразы. Дурград!
Увесок дерьма! Вонь, летит сор… «Простительно вам, редкосеву
ума, заму
агроморпроморга
и городничему? В уме чин дороги
ли? Бедно ли жили? Шабашили?» ― «Жил он, дебил,
у дна. Бара стен гнет сарабанду ―
ну, топотун!
А танец ― ему доход у мецената.
Я пот лил, топя
нач.-Аду чуда чан…»
«Начини и чин, и чан,
и макси-мод игроторг, и дом ― исками
статс-
воров!
Шабаш
мод явú, опоив ядом!»
«…И ими хлам алхимии
откинут, чем и яд жизни ― чин зиждя, и мечту никто
не доменит и не ценит. И не моден
ни кретин, ни Теркин,
ни Бабич и Чичибабин,
ни раб и ни барин,
ни Рейн и ни Ерин,
и ни трепача Пертини
речи психа (ах, и спичер!),
ни Булгак-Набоко-лом и ни молокобанка глубин
иероморей,
ни фалл Афин,
ни у руин
Ага-
мем-
нон,
ни вор Бровин,
ни поясниц лекари ― Ширак, Ельцин, Сяопин,
ни Мао. Аминь!
Недогоден
никто, недомоден. Откинь
моду, с дороги рад, одари город судом!»
«Да, рад…
Не до мод… О, ты-то домоден?
А догоден? Или недогода,
недомога лба? А благомоден?
А к жене денежка
течет?
Или пока не накопили?
Теките от чину, моншер! Грешному ничто этикет.
Тут чинов они чтут.
Но вон,
от чиномании тень ― Кремль меркнет, и нам он ― ничто.
Муды нам они ― чиноманы дум…»
«Но тень ― не тон,
и не те тени.
Данте нет над
мэром ада, гада морем,
и лав швали,
и ига магии
мором
адовóда.
Да, над
адомиром ― юмор и мода!»
«До манды нам они, чиноманы дна мод,
хотя на мачту путча манят. Ох,
ошибка! Как бишь? О,
мечту ― путчем!
Мечту ― полем с минами! ― маним смело путчем,
там и мат:
чин-звание ― и навзничь!
Ха, в ров, в ямы! До дыму в умы, додымя во рвах…
Ого,
рожа ― мажор!
Но откуда какаду? Кто он?
Не то робот-оборотень,
не то тень!
Рот сиз, на рту ― транзистор,
а тон металла ― темнота,
и чернота ― тон речи.
А нос репой. О, персона!»
«Фе, шеф!
Миробоен он недотемень, не методен, но необорим,
как
рекордовод-рокер,
хам-заимодавец, и ланы на лице в адомиазмах,
ледобур-тренер, трубодел
адовóда.
Ада
бонз озноб!
Знобит и бонз
адохода,
и рефери
статс-
воров.
Они ― как кино
кошмаров, и ворам ― шок!
И ночи дичь они,
и не фиги-фени,
и не те тени ―
их опередила ночь, она ― лидер эпохи.
Но вон
домы-барокко, рабы мод.
Мод ярмо ― дом рядом.
Там им и мат:
давим ― и в ад!
Дом охрано-монархо-мод
тел аутодафе, шеф, адотуалет!
(Теребя берет.)
Их и
ад же венчал, а палач ― невежда.
Ад же Данте накипел. К свету ― ну-те в склеп! И канет надежда
искать такси
у города, дорогу
адохода».
«У города ли сила? Дорогу
ли ты пока накопытил,
или ты сан и чин насытил? И
митингами ли магнитим
умы до дыму?
Или
ум-мотун гнутому
ýду удý
ковал, ковал поплавок лавок
мечты ― сыт, чем
тити-митит?
За казной ли миллион ― заказ
шил, а лапа цапала лишь!
Цепок, скопец!»
«Дев я не щупом омусоливал, с отчета балдокодла бате, что славилось умом».
― «Опущен?» ― «Я ведь…»
«А лапу щупала
дева?» ― «Да ведь ―
не чуете? ― учен».
«Ну? Кандидат скота в худород, ухваток стад и дна кун!
Яйца трёс сидя, свиток слепо смотря, ртом сопел, скот ― и вся диссертация!1 I
Да глáвы темы в ров, как вор, выметывал, гад,
у чад смотал блатом сдачу.
О, на воров ― вот! Черти! (Хитрее.) Что воровано,
у чана заначу».
«Еще
там ад. Намандаболишь… Ишь, и лоб! Одна манда ― мат!»
«Болен я. Уже лежу. Я не лоб
иль амбал ― слаб, мал, и
я боль же не чую, а даю… Учен, не жлоб я».
«Иов! Твой
диабет ― стёб-аид.
И, рвань, еще наври,
как
морж ром
лакал,
арбуз в зубра
летел,
а лира дарила
Коневу венок,
Тане ― сенат,
Уругвай ― авгуру,
а Нине ― Ленина,2 II
Оле ― чучело,
а Тоне ― гугенота,
и ловит в Тиволи
Диана Данаид,
и манит дур пруд тинами,
а шута ― ратуша
и генерал в ларе неги,
Этна ― Данте,
ухорез ― Ероху,
и муху ― Сухуми.
О, грамота! Том арго!
Тело ― как логика, так иголка колет
ум ему!
Маниако-каинам,
мании чинам
и городничим ум и чин дóроги,
и к жене денежки.
Т.е., что нахапано, то напахано ― отчет!
Ну-те, метун,
как?
Течет?»
«Хи, текут штук этих
ручьи… Чур
меня! Иду, суди, я нем».
«Липок! Он не вор, кто откровенно копил.
Суньте! Капитал плати! Пакет! Ну-с…
Мало. Пополам!
Нечем? Он не вор, кто откровенно мечен?
Иди, сиди,
удав, в аду!
К корыту Бутырок!
Мат! А там
и Карабаса бараки,
нач.-Ада чан
топит, и пот
течет».
Итак, город хорош! Допил ― и под шорох дорог кати.
Мир радуя, ударим
нот ветрофорте в тон,
в атомы вымотав
недодень,
а темноте недоночи дичь он оденет, он ― мета
«Тойот»
и иго гаммы дымагогии,
ибо форте ретрофобии
и маномедии демонами
и «МАЗами»
ту темь метут.
Ад и рок! Отваги миг! Автокоррида!
Трасс-арт.
Шáбаш
агроморга.
-------
1 Развернутая вариация строки Алины Ким ― см. в «Антологии русского палиндрома».
2 Нине — Нине Андреевой.
-------
Прим. ред.
I Развернутая вариация строки Алины Ким… Имеется в виду палиндром А. Ким: «Яйца трёс сидя ― диссертация!».
II Нина Андреева — автор одиозной статьи «Не могу поступиться принципами», появившейся в 1988 году в газете «Советская Россия» и объявленной вскоре «манифестом антиперестроечных сил».
no subject
no subject