Зоя Эзрохи

[lukomnikov]

 
* * *

Серьезных, умных мыслей стая
Промчалась мимо головы.
А голова звенит пустая:
«Куда же вы? Куда же вы?»

Но мысль хорошая, быть может,
Услышит звон, поймет его
И прилетит, и крылья сложит
На ветке мозга моего.

1971


* * *

Воспеваю тарелку, траву
Или вирусный грипп.
И в лесу иногда не сорву
Замечательный гриб.

Пожалею грибную красу.
В звоне летнего дня
Я лягушку в ладошке несу —
Не боится меня.

И когда я улягусь в гробу,
То из чащи лесной
Прибегут муравьи и грибы
Попрощаться со мной.

Все воспетые мной приползут,
И печальный микроб
Незаметно уронит слезу,
Залезая на гроб.

Станет горько бездомным котам
И столовским котам,
Неизвестным местам и мечтам,
Незаметным цветам.

Прилетит, приклубится ко мне
Мной покинутый дым.
Кто еще в городской стороне
Залюбуется им?

Кто подумает: «Дым — это хвост
Неземного кота»?
Дым обычен, обыден и прост,
А скучна простота.

Никому я не мать, не жена,
Не штурвал кораблю,
Но кому-то я все же нужна
И кого-то люблю.

1973


МАКСИМ

У Гали кот. Зовут кота Максимом.
Его принес глава семьи.
Кота снабдили всем необходимым.
«Живи, не бойся, все свои».

Игрушки... Книжки... Платья... Полотенца...
Диван... Обои на стене...
Кот не щадит ни слабого младенца,
Ни Гали, спящей на спине.

Я приезжаю в гости, плачут хором:
«Максим — не кот, а сущий бес!»
Максиму пальцем я грожу с укором,
Максим царапнул и исчез.

1973


* * *

Как будто лук, арбуз, редиска —
Такой вот огород:
Леонов, Чурикова, киска
И Гойя, и Коро...

Картинок разных налепила
И по утрам пою.
Я никого так не любила,
Как комнату мою.

1974


* * *

Видеть в мире море горя,
Часто плакать и молчать...
Мне ль, великим людям вторя,
Зло и подлость обличать?

И такой ли мелкой сошкой
Перевернут будет мир,
Что над собственною кошкой
Далеко не командир?

1974


МИРАЖ

Однажды я, идя домой,
В январский вечер славный
Вдруг стала жертвою одной
Иллюзии забавной.

Я мимо подворотни шла,
Каких у нас немало,
И, заглянув (ну и дела!), —
Горниста увидала.

Прекрасна поза трубача —
И голова, и руки,
И поворот его плеча.
Еще прекрасней — звуки.

Да, и мелодия слышна
Была сквозь шорох снежный! —
Так необычна и полна
Вечерней грусти нежной.

Но присмотревшись, поняла:
Во мраке серочерном
Бутылка с водкою была
Тем, что казалось горном.

И, присмотревшись, поняла,
Что в вечерок субботний
Товарищ выпил «из горла»
В столь тихой подворотне.

...Но вспоминается, как снег
Летел легко и чисто,
И в подворотне человек,
Похожий на горниста.

1974


* * *

Так приятна процедура
Написанья, что потом
Со стихом ношусь, как кура
С дорогим своим яйцом.

1974


* * *

               Г.Ч.

Подружки вышли замуж.
У них растут детишки.
Привычнее глазам уж
Картошки, а не книжки.

Их затянула тина:
Уборки, стирки, глажки.
Печальная картина.
И нет ли здесь промашки?

Ходили мы в музеи,
Гуляли мы, а муж-то
Неужто веселее,
Приятнее неужто?

Прощайте же, подружки.
Попались, как пичужки.
Зачем вам это нужно?
А как мы жили дружно!

1975


БАБОЧКИ

Красивейшие бабочки — штук пятьдесят —
Самозабвенно на репейнике сидят.
Как будто накурились марихуаны —
Движенья крылышек сладко-пьяны.

Соловей (по Андерсену) любит петь на розе,
Хорошей картине — золоченая рама,
А бабочки-дурочки — на такой прозе! —
Сидят на репейнике, обидно прямо.

1975


* * *

Пожалуйста, не падай с пьедестала!
Я года два влюбиться не могла.
На пьедестале место пустовало.
Летела мимо сладкая стрела.

Как скучно! За минутою минута...
Ты мне, пожалуй, нравишься давно.
И все сильнее чем-то, почему-то.
А я тебе — неважно, все равно.

Пожалуйста, постой на пьедестале,
Пожалуйста, побудь в моей груди,
Дай вспомнить полудетские печали...
Ах, ах, качнулся! Ах, не упади!

1975


* * *

Я нашла такое место —
Никаких грибов иль ягод,
Лишь стоят деревья тесно
Вроде древних фанз иль пагод.

Тишь, цветов полно лиловых,
Ни дороги, ни мальчишек.
И сосновых и еловых
Изобилье игл и шишек.

Лес встревожился и замер.
Муравей легко кусался.
Я не мстила — он хозяин,
Он за дом свой опасался.

Было так светло и сухо,
Что видна, как на экране,
Вдруг огромная лягуха
Проскакала по поляне.

На пенек присев бездомно,
Я смотрела в даль лесную
И впервые так нескромно
Землю видела родную.

1975


* * *

Целый мир люблю сегодня,
Целый лес боготворю.
С каждым часом все свободней,
Все возвышенней парю.

С каждым днем я все вернее,
Все уверенней лечу.
С каждым днем я все сильнее
На работу не хочу.

1975


ФИЛЬМ «АФРИКАНСКИЙ СЛОН»

Я чистою умылася слезой,
Так было снято хорошо и ярко,
Как за бараном (то ли за козой)
Бежит пантера (то ли ягуарка).

Инстинкту и детенышам верна,
Счастливая, пантера приближалась.
Сентиментальной не была она
И, умница, не знала чувства «жалость».

Я в темноте сняла с себя очки,
Чтоб хуже видеть то, что на экране,
Но помню я пантерины скачки,
Ее прыжок и лапу на баране.

И я своих не понимала слез
В то противоречивое мгновенье.
Уж очень жаль оленей, зебр и коз,
Но с миром тем — мое благословенье.

Взяла бы я ружье, ушла в саванну
И, прячась за какой-нибудь сандал,
В блаженстве, словно принимая ванну,
Охотников бы била наповал.

1975


* * *

Как головокружительна карьера!
Уж дослужилась я до инженера!

1976


КОНФЕРЕНЦИЯ (29/11 — 3/12)

Прочтя о нелюбви моей к работе,
Мне так сказал сердитый Фоняков:
«Такой интим зачем читать даете?» —
Сказал, принципиален и суров.

Сказал он, излучая бодрость духа:
«Сии стихи альбомные совсем —
Как если б у меня чесалось ухо,
А я б спешил сказать об этом всем!»

Я к Фонякову испытала жалость.
Пока не поздно, пусть бежит к врачу:
Не дай Господь, чтоб ухо так чесалось,
Как я, увы, работать не хочу!

1978


* * *

Господи! Умоляю:
Сделай еще планету
И подари лентяю,
Лодырю и поэту.

А на другой планете,
Там, где работать надо,
Пусть проживают — эти...
Люди другого склада.

1978


* * *

Неподалеку есть святое место.
Оно являет очень скромный вид.
Там я была счастливой, как невеста,
Там ящик перевернутый стоит.

Туда иду, с собакою гуляя,
Приятных дум разматываю нить.
Моя собака скачет молодая
И бабочек пытается ловить.

И там, средь одуванчиков и кашек,
Среди далеких чьих-то голосов,
Средь всяческих собаческих какашек
Сижу подолгу, словно филосóф.

1980


КРОВАТЬ

Меня желанье обуяло
Лечь на подушку головой
И — потеплее одеяло,
И — понадежнее покой.

Есть удовольствия другие:
Ходить в кино, читать, гулять...
Но я в плену у ностальгии,
А имя Родины — кровать.

Мне все равно, кровать какая,
Что в Ленинграде, что в Крыму.
Кровать Канады иль Китая
Я одинаково приму.

Со мной кровати образ милый
Везде весь день, как будто тень,
И то и дело с дикой силой
Меня, как лев, терзает лень.

1980


ВОСКРЕСНЫМ УТРОМ

Небесные добрые ангелы, где вы?
Спасите, взгляните, как бедствуем тут!
За тяжкий проступок Адама и Евы
Нам дети поспать в выходной не дают,

Они голосят в двухэтажной кроватке,
Мешая таким изумительным снам!
Торчат из кроватки их резвые пятки,
И пухлые ручки их тянутся к нам.

Всю эту кроватку с ее содержимым
Возьмите на крылья и сгиньте вдали,
С горшками, рожками, кефиром, режимом —
Хочу, чтобы всё это вы унесли.

А если, поспавши, соскучусь по Мите
И где же, спрошу, мой сыночек Матвей? —
Тогда, так и быть, вы назад принесите
Вопящих неспящих моих сыновей.

1983


ТЛЯ

Сия малюсенькая тля
Живет, сама не зная, для
Чего, и, жизнь такую для,
Ты расточительствуешь, боже.
Она почти равна нулю,
Я лишь за то ее люблю:
Тля не идет войной на тлю
(Ни на кого другого тоже).

Она живет, хотя она
Мягка, мала и зелена,
И мысль не вхожа ни одна
В ее жующую головку.
Чуть станет розовым восток,
Она ползет, жуя листок.
Но бог поистине жесток
И создал божию коровку.

1983


* * *

Наварила мама мяса,
Поместила на окно.
Не дождется мама часа,
Чтобы сделалось темно.

Только в доме все уснули,
Мать бегом бежит к кастрюле,
Мясо вилкой достает
И пихает прямо в рот.

1983


СКЕЛЕТЫ

1

Однажды к нам пришел скелет,
На нас направил пистолет,
И стал он требовать от нас:
«Отдайте мне бедро и таз».

Таз принесла скелету я
Для полоскания белья,
Была я также так добра,
Что притащила два ведра.

Но нет, скелет сказал: «Не то»
И прочь ушел, надев пальто.


2

Однажды к нам пришел скелет
И попросил у нас котлет.
Дала котлету я скелету,
А у него желудка нету.



3

Однажды к нам пришел скелет
И попросился в туалет.

1983


* * *

                    Люблю бэкон, а также ветчину...
                           В. Ширали

Ужасно я люблю свиней!
Но ветчину люблю сильней.

1984


* * *

Довольна я, что я усата.
Хотя и нет в усах красы,
Зато известна мне услада
Щипать пинцетиком усы.

И перед зеркалом вечерним
Я занимаюсь без конца
Сосредоточенным верченьем
Дефектов полного лица.

И лишь бы только спали дети,
Притихла бешеная жизнь,
Я забываю всё на свете,
Усами плотно занявшись.

1984


* * *

Давай с тобою всех убьем
И будем жить с тобой вдвоем
Мы без детей, свекровей, тещ
Среди полей, лесов и рощ!

Ложись где хочешь, отдохни,
Какое счастье — мы одни!
Лишь мы на свете — я да муж,
Лишь пара наших тел и душ...

Ах, боже мой, какая чушь...

1985


ЗАХОРОНЕНИЕ

Не лежать в уютных могилках,
Там, где птичка поет на ветке,
И в земли объятиях пылких
Нам не гнить, как сгнивали предки.

Но наслушалась я историй:
Часто заживо хоронили.
Лучше уж попасть в крематорий,
Чем очнуться в сырой могиле.

Не спасет ни птичка на ветке,
Ни хорошенькая решетка,
Ни сознанье, что рядом предки,
Справа бабка, а слева тетка.

1987


СОЕДИНЕНИЕ

На клеенке новой
Лист лежит кленовый.

Клеенку создал человек,
Ее купила, выбив чек,
А лист осенний Богом
Раскидан по дорогам.

Но это я — найдя в траве,
Приняв от продавщицы,
Соединила эти две
Прелестные вещицы!

1987


ПРО БЛОХ

Нынче вечером у блох
Был большой переполох.

Полилась на них «Гвоздика»,
Очень злой одеколон:
«Уходи-ка, уходи-ка,
Уходите, блохи, вон!»

А хозяйка спину псинью
Натирала между тем
Очень горькою полынью,
Спиртом камфорным затем.

Шло несчастье за бедою,
Блохи скачут по полам:
Окатили их водою
С мыльным спиртом пополам...

Блохи бедные сегодня
Пригорюнившись сидят:
Было их четыре сотни,
Стало триста пятьдесят.

1988


АВЕЛЬ И КАИН

Впервые Бог явил свой хищный нрав,
Снопа травы душистой не приняв,
А возжелав кровавого конца
Невинного агнцá.

Обласкан Богом первый подхалим.
И мы, как он, начальников не злим.
Исполним в поте своего лица
Веленья подлеца.

Но тот, другой, восстал, не одолев
Обиду, возмущение и гнев,
И принял статус первого борца,
Ослушника творца.

Восстал, убить убийцу предпочтя,
Чем нежное овечкино дитя,
И жжет пример отважного жнеца
Холопские сердца.

1990


МИГРЕНЬ

В моем виске мигрень расположилась
И пьет там чай, и смотрит телевизор,
И ноги на каминную решетку,
Наверно, положила...

Как хочется в виске проделать дырку
И вытащить оттудова нахалку!
Но это нереально, нереально...

1990


О ЛЮЦИФЕРИАНСТВЕ

Когда хожу-хожу с пустою банкой,
А так нигде сметаны нет и нет,
В моей душе небесный меркнет свет,
Я становлюся люциферианкой.

1990


МОИ ЖЕЛАНИЯ

Не повстречайся, фея, мне в лесу,
Где я брожу под соснами, плутая,
И если даже я тебя спасу,
Не надо слов, о рыбка золотая!

Ты, палочка волшебная, в мои
Не попади отчаянные руки,
И мимо роковой моей бадьи
Плывите с богом, сказочные щуки.

И, выброшены на берег волной,
Сто тысяч лет не кормлены, не бриты,
Из емкостей, раскупоренных мной,
Не вылезайте, джинны и ифриты.

Уж лучше вам еще сто тысяч лет
Не увидать родных дворцов и башен,
Чем исполнять моих желаний бред,
Который даже мне бывает страшен!

1990


ПОДЕНКИ

Этим крохотным мошкам по силам
Танцевать от зари до зари,
И с хореографическим пылом
Окружают они фонари.

Пляшет, пляшет пушистая стая,
Бесконечный крутя хоровод
И при этом еще успевая
Продолжать свой танцующий род.

Ведь живут они только лишь сутки,
Им нельзя — перекур и простой.
И отсутствуют рты и желудки
В их конструкции тела простой.

Не едят, не пищат, не зевают
И не ходят они в туалет,
Лишь друг друга они задевают,
Совершая свой шустрый балет.

И — ни пошлой желудочной чуши,
Ни копыт золотого тельца.
Покидают легчайшие души
Их упавшие наземь тельца.

И находятся птичьи подонки,
Наводнившие наши сады,
Для которых сильфиды-поденки —
Лишь ничтожный глоточек еды!

На поденок они нападают,
Не дают им сплясать до конца
И без жалости всякой съедают
Уникальные эти тельца.

1990


ПОВТОРЕНИЯ

Поэт! Не бойся тавтологий,
Окольных троп не проторяй.
Пусть негодует критик строгий,
Ты удивленно повторяй:

«Какое масляное масло!
Какой на свете светлый свет!» —
И ты поймешь, как много смысла
Там, где его, казалось, нет.

Пусть химик видит фтор и стронций
Тебе же — истина видна:
Какое солнечное солнце!
Какая лунная луна!

Среди полян, машин и башен
Броди восторженно один
И бормочи: «Как дом домашен!
Как дождь дождлив! Как зверь зверин!

Как ум умен, как дело дельно,
Как страшен страх, как тьма темна!
Как жизнь жива! Как смерть смертельна!
Как юность юная юна!»

1990


АГАТА КРИСТИ

Купила книгу я тайком,
Чтобы друзья не презирали.
И вот убийца мной иском:
Он? Нет, не он! Она? Едва ли...

Забыла о своей судьбе,
О бывшем муже-эгоисте.
Как будто мед пчелу к себе,
Меня влечет Агата Кристи!

Ее пьянящее перо
Отодвигало все печали.
Усы Эркюля Пуаро
Моим запросам отвечали.

Какой же действовал мотив:
Из мести, ревности, корысти? —
Я не усну, не проглотив
Страниц пятьсот Агаты Кристи.

Немало было и обид:
Живут, однако, англичане!
Там элегантный цианид
Лежит в бокале в ресторане.

Там цианидом травят ос,
Он у садовника в избытке,
А здесь достать его — вопрос,
Не купишь даже по визитке.

О, несомненно, и у нас
Страна преступностью богата.
Но рядом с редькой ананас —
Так отличается Агата.

Убийство всех милее тем
Благодаря Агате Кристи.
В нем красоты не меньше, чем
В агате или аметисте.

Ходи, о смертный, в магазин,
В трамвае езди, зубы чисти
И знай, что выход есть один:
Читать порой Агату Кристи.

1991


* * *

Почему, почему ты молчишь —
Никакого ответа?
Промелькни же — хотя бы как стриж,
Хоть со скоростью света!

Ну подай хоть какой-нибудь знак
Для решенья задачи —
Почему это именно так,
А не как-то иначе?

Почему это числа на ноль
Не умеют делиться?
Нами правит наместница-боль,
Долго ль это продлится?

Почему это — именно три
И четырнадцать сотых?
Говори, говори, ГОВОРИ,
Не молчи там — в высотах!

1991


НЕ ОТ МИРА

Как до сих пор еще жива
Я — неурядица сплошная?
Смешны мой облик и слова,
И кровь течет во мне смешная.

Все, все нелепо, все не так!
Куда от бестолковья деться?
Оно — как сказочный пятак,
Не покидающий владельца.

Не по себе в юдоли сей,
Как воробьям весной в скворешнях.
Всего страшнее, что детей
Таких же выращу нездешних.

Сквозь плотной жизни торжество
Бреду к метро или трамваю
И почему-то ничего —
Ну ничего! — не понимаю.

1991


* * *

Пока я летел от окна до асфальта,
Я сделал 105 замечательных сальто.
И дети другие за мной вылетали
И делали разные сальто-мортале.

1991


ВОПРОС И ОТВЕТ

Есть ли собака у Маргарет Тэтчер?
Любит ли Маргарет Тэтчер собак?
Или она холодна, будто глетчер,
И до собак не снисходит никак?

Как бы раскрыть интересную тайну —
Есть ли у Тэтчер какой-нибудь пес?
Я позвоню-ка в Великобританью,
Пусть мне ответят на этот вопрос.

«Хэв ли э дог ваша Маргарет Тэтчер?
Лав ли э Маргарет Тэтчер собак?
О ши из коулд как будто бы глетчер,
И до собак не снисходит никак?»

Мне говорит телефонный диспетчер
Голосом приторным, будто ситро:
«Личные качества Маргарет Тэтчер
Не обсуждаются в нашем бюро».

(1992 — 1994)


* * *

Из-под пианина
Вылезла пылина.
Веник увидала —
В обморок упала!


* * *

Жизнь ушла на ерунду:
На уборку и еду.


* * *

Болит приятно голова:
Ведь значит, я еще жива.


* * *

Сперва на улице на нашей
Назвали вдруг меня мамашей.

В трамвае, полном, будто улей,
Назвали вдруг меня бабулей.

Вот интересные дела!
Я незаметно забрела
В такие возрастные дали,
Чтоб даже место уступали!

Я им еще улик подкину:
Платок — на лоб, согбенней спину...
Ведь место мне дороже,
Чем — выглядеть моложе!

(1992 — 1994)


НА ОСТАНОВКЕ 178-го

И вот больной метеоризмом
Ползет автобус вдалеке,
Не внемля нашим укоризнам
И ожидательной тоске.

Но — поворачивает влево!
Он едет к нам! Он едет к нам!
Он стал прекрасный, будто дева,
Бежит котора по волнам!

(1992 — 1994)


КОРМ ДЛЯ РЫБОК

Вот — глупо пляшущий мотыль,
А вот — носатая коретра.
Смешно жалеть такую пыль
Длиной не больше сантиметра.

Се — только пища. Аз кормлю.
Взмывают рыбные народы.
Спешат навстречу мотылю
Гурами, гуппи, макроподы.

Увы, в подлунном мире, где
Никто не хочет быть съедомым,
Но помышленья о еде
Владеют мной и насекомым,

Где надо есть, где надо мне
Кормить кота и макропода —
Будь хоть буддистом, но в огне,
Как говорится, нету брода,

Не загасить того огня,
Не хватит ни воды, ни ветра, —
Из-за меня, из-за меня
Погибла юная коретра!

(1997 — 1998)


ПАРАЛЛЕЛЬНЫЙ МИР

Переходила лишь по «зебре»,
Шла на зеленый только свет
И вдруг зашла в такие дебри,
Где ничего земного нет.

И я не знала, что же это
И свет ли это или мгла...
Какая новая планета!
Какие странные дела!

Как я сюда попала, братцы?
Где я ступила не туда?
И как отсюда выбираться?
Или остаться навсегда?

Вернулась я. Прошло немало
Земных сумбурных зим и лет.
Но там я, братцы, побывала,
Где ничего земного нет.

(1997 — 1998)


-------
Источник:
Зоя Эзрохи. На всякий случай. СПб., 2002. (604 с.)
Книга частично представлена на сайте автора: http://ezrohi.land.ru/